«Я ничего не чувствую и ничего не хочу» – это жалоба, которую приходится слышать очень часто. Отсутствие чувств, плёночка безразличия, которая незаметно затягивает целую жизнь, заболачивает её скукой, равнодушием и мутной бессмысленностью. Пыльная рутина и постоянная усталость – вечные спутники этого состояния.
Позвольте представить: перед Вами госпожа Апатия. Дама неброская, одетая во что-то серое и бесформенное, тихо и незаметно обосновалась в углу комнаты. Удивительно, и как только, при всей её вялости и неподвижности, ей удается так быстро захватить власть над всеми, кто оказывается рядом.
Зашкаливающие токсичные эмоции могут быть настолько болезненны, что их осознание и проживание воспринимаются, как угрожающие жизни, невыносимо тяжёлые. Тогда единственный способ как-то с ними справится – это приглушить их, подавить, заморозить. И это правда работает! Как будто анестезию провели – боли нет, только лёгкий холодок. Вот только невозможно выборочно подавить лишь боль. Подавляется всё скопом: и радость, и удовольствия, и жизненная энергия. Это состояние оглушённого оцепенения, вялой раздавленности, нескончаемой усталости, которая не проходит с отдыхом. Тело тяжёлое, словно нагруженное гирями, простейшие действия могут даваться с огромным трудом. Порой даже встать, умыться и одеться становится небольшим подвигом.
В острой, выраженной форме это бессилие придавливает тяжёлой плитой, не позволяет ходить на работу, невозможно сосредоточиться вообще ни на чём. Сплошная вата в голове, вязкий, липкий туман. На пике этих переживаний может возникать состояние болезненного психического бесчувствия – когда сама неспособность ощущать чувства, становится настолько тотальной и всеобъемлющей, что сама по себе причиняет очень мучительное страдание. Человек, готов и хотел бы почувствовать любую боль, лишь бы ощутить себя живым, а не деревянным Буратино. Но не может.
Часто эти переживания не столь сильно выражены, а создают пыльный, годами стелющийся фон, мерно высасывающий силы. Болезненные анестезированные чувства не дают о себе знать, а заморозка всё же не столь тотальна, чтобы полностью лишить жизни. Можно ставить цели, добиваться результатов, даже пытаться развлекаться. Всё это, правда, будет позванивать холодным металлом или напоминать ярко раскрашенный искусственный пластик, но, что поделать. Приходится платить цену за освобождение от боли.
Это депрессивный (анестетический) вариант развития апатии.
И он обычно хорошо поддаётся лечению. При острых формах основной упор делается на медикаментозное лечение, при хронических возрастает роль психотерапии. Но эта психотерапия будет несладкой – чтобы возродить чувства, придётся оживить и пережить всю ту боль, что когда-то была заморожена.
«Я не знаю, что я чувствую» – вот типичные слова для таких пациентов. Что-то подкатывает к горлу, сдавливает грудь, но как это назвать, какие слова подобрать для описания своих ощущений – непонятно.
Из-за такой неспособности распознавать свои чувства совершается много ошибок, порой непоправимых, которые, в свою очередь, порождают ряд жизненных проблем. Когда человек не осознаёт что он чувствует, он находится во власти своих эмоций, и они управляют его поведением. Когда же человек способен распознавать, различать, идентифицировать свои чувства, он обретает возможность контролировать их, и управлять своими действиями.
Часто близкие эмоции словно слеплены между собой, не проводится внутреннего различия между, скажем, грустью и тоской или восторгом и радостью. Порой от всего спектра человеческих чувств остаются только два спрессованных полуфабриката: позитив и негатив.
В другом случае проблема даже не в том, чтобы назвать чувство, а просто чтобы его заметить, зафиксировать. Многим, наверное, знакома ситуация, когда взбешённый человек, яростно уверяет окружающих, что он ни капельки не злится. Просто не осознавая, не отслеживая, что с ним происходит.
А теперь представьте себе, что точно по такому механизму, совершенно не фиксируя, что они чувствуют, и даже не представляя, не замечая, как эти чувства проявляются вовне, некоторые люди проживают большую часть своего времени.
Либо, даже если по какому-то счастливому стечению обстоятельств, чувство всё же будет замечено, забывается оно очень быстро. Не оставляет в памяти сколько-нибудь значимого следа. Было – и как корова языком слизала. Что-то смутное едва доносится из глубин сознания, словно было не вчера, а несколько лет назад.
Получается, что эмоциональная жизнь у таких людей может быть очень бурной и насыщенной. Вот только вся она проходит мимо сознания. Не осмысленное, не замеченное, не названное чувство обречено остаться импульсивным порывом, мимолётным всплеском, и нет никакой возможности при таком раскладе выстраивать свою жизнь, ориентируясь на самого себя, на свои ощущения. Ведь они так и остаются за семью печатями. Вроде как есть, вроде растаскивают в разные стороны, но что это, как, откуда берётся и чем вызвано – загадка.
А на уровне сознания остается только пустота. Всё смазывается, затирается, забывается. Слепливается в один невнятный спутанный ком. Нет возможности услышать себя, и кажется, что внутри и нет ничего.
Это алекситимический путь возникновения апатии.
Лекарства тут уже не смогут помочь никак. Только психотерапия. Причём долгосрочная. Это очень непросто для таких людей – научиться прислушиваться к самим себе, замечать, что с ними, находить точные слова для описания своих чувств. А ещё запоминать их, оставлять в памяти, позволять им расцвечивать дни и годы. Это как будто учиться владеть мышцей, о существовании которой никогда раньше не подозревал.
Они не заблокированы, и не то чтобы не распознаются. Их правда нет. Это, если можно так выразиться, ядерный вариант апатии. Её дефицитарный вариант.
Чувства могут быть порушены в результате психического заболевания, могут просто не сформироваться при развитии, скажем, при различных формах аутизма. Не зря люди, страдающие психическими расстройствами, часто находят у себя как бы симптомы аутизма – там действительно много общего. Поражаются в первую очередь эмоции отвечающие за социальную компетентность, умение почувствовать состояние другого человека, да и вообще понять, как люди находят друг с другом точки пересечения.
В несколько других вариантах эти дефициты существуют при патологиях характера. Там либо не сформированы вовсе, либо недоразвиты высшие эмоции, такие как способность к любви, благодарности, сопереживанию. Связи с другими людьми формальны, механистичны. Мир человеческих отношений превращается тогда в пустынный и выхолощенный, пропитанный ритуализованными играми, главная цель которых заполнить пустоту и хоть немного развеять скуку. Все, что происходит между людьми превращается в пустозвонный фарс, бессмысленную показуху, крысиные гонки. Нет личной сопричастности к тому, что происходит, всё делается формально, для галочки, потому что положено.
Работать с дефицитами очень сложно. Чтобы вырастить, прорастить в себе чувства, которые были стёрты либо всегда отсутствовали, научиться их испытывать, нужно колоссальное душевное усилие, причем систематическое, в течение длительного времени. Это кропотливая, очень затратная работа, которая длится годами. На такое решаются обычно от полной непереносимости того, что происходит сейчас. Зато результат этой работы, если удаётся достичь успеха – как будто сухое дерево зацвело. Я думаю, это того стоит. Впрочем, тут каждый решает за себя сам.
